Требуются отдыхающие - Страница 47

– Неужели бросил вас один на один со службами? – удивился Федосеев младший.

– А что, по-вашему, ему надо было выйти вперед со своими баксами и сказать, что никакая я не проститутка? За валюту знаете, что тогда светило? Это ж статья расстрельная была. А, кроме того, органы ваши, – Закревская строго посмотрела на генерала, – и так прекрасно догадывались, что я не проститутка. Они этот контингент у себя в гостинице знали всех наперечет, как облупленных и любили, как родных. Кормилицы, как никак. А тут я, девушка посторонняя, просто подарок судьбы. Отчетность какая-никакая о проделанной работе.

– Козлы поганые! – Федосеев младший покрутил своей бритой башкой. – Как были козлами, так и остались!

– Опять балаган устроили! – возмутился Сергеев.

– Ну, вот что! В отсутствие Семен Семеныча, видимо, мне это сказать придется, – старик Севастьянов крякнул и огладил бороду. – Вы это дело бросайте, грязное белье тут развешивать. Сейчас время немножко другое.

Он сурово посмотрел на генерала Каемкина.

– Точно! Можно и по роже, – поддержал Севастьянова Федосеев младший, – Небось, на всех компромата нарыли?

– Нарыл, не беспокойтесь, – генерал Каемкин поджал губы.

– Ну, тогда я против, – Федосеев поднял обе руки вверх.

– Против чего? – поинтересовался Сергеев.

– Против всего, особенно, против этой бл… пардон, службы! Мы все против. Не видно, что ли? И Семен Семеныч тоже, зуб даю. Так что, генерал может быть свободен.

– Свободен, так свободен, – Каемкин ухмыльнулся и вышел.

– Петр, он и на вас какую-нибудь гадость имеет? – спросил Севастьянов.

– Нет, – Сергеев вздохнул и уставился в окно.

– А, давайте, его уволим! – предложила Закревская. – Между прочим, большая экономия получится.

– Нет, – Сергеев повернулся и зло посмотрел на Закревскую.

– Значит, имеет, – сделала вывод она. – Я так понимаю, что тоже могу быть свободна?

Люська

Курилка, оборудованная на площадке служебной лестницы, без ущерба для прохода могла вместить в себя пару-тройку курильщиков и пепельницу на длинной ножке. На площадке никого не было, пепельница отвратительно воняла и Люська встала как можно дальше от нее, закурила, облокотилась на подоконник и стала смотреть в окно. Морозы отступили, и на улице царила обычная питерская хмарь с мокрым снегом и жижей под ногами, которую не выдерживали никакие сапоги. Люська думала про Федорова. Как он там? Марина сказала, что ему уже лучше, но о выходе на работу не может быть и речи. Скорей бы уже. Люське не терпелось послать все подальше, но она понимала, что даже когда Андрей выйдет на работу, ей придется некоторое время отработать вместе с ним. Бросать друга в таком состоянии она не могла. Интересно, почему разные неприятности случаются с хорошими людьми типа Андрея Федорова, а этим мерзавцам вроде Сергеева все, как с гуся вода. Ни одна зараза их не берет.

На этой самой мысли Люська вдруг почувствовала чью-то руку у себя на бедре, она чисто рефлекторно ударила локтем в кого-то позади себя и развернулась, чтобы нанести окончательный удар кулаком в морду. На площадке, согнувшись пополам, стоял Сергеев и хватал ртом воздух. Люська рассмеялась. Миллионер хренов, придурок ненормальный. Тоже мне, владелец заводов, газет, пароходов!

– Кто же это к женщине, воспитанной при Советах, так подкрадывается? У меня реакция автоматическая, могли бы еще и в глаз получить, – сказала она, доставая из пачки новую сигарету. Предыдущая отлетела в сторону во время военных действий и лежала на полу, отмеченная Люськиной красной губной помадой.

– Ну, Люсинда! – прохрипел Сергеев, поднимая сигарету. Он сунул ее в пепельницу и уселся на подоконник. Люське ничего не оставалось, как стоять перед ним.

– Ничего если я тут посижу? – поинтересовался он у Люськи. – Я теперь по вашей милости ранен, мне можно. А хотите, садитесь рядом?

Сергеев похлопал по подоконнику рядом с собой.

– Слушаю вас внимательно, Петр Васильевич, вы ж по делу, наверное, поговорить хотели. Не иначе, – строго заметила Люська, игнорируя его предложение. Она закурила новую сигарету и выпустила дым в противоположную от Петюнечки сторону, хотя соблазн дунуть дымом ему в лицо был очень велик. Но, как правильно сказала Разумовская, Люська была девушкой воспитанной, из интеллигентной семьи.

– Откуда вы знаете, что я Васильевич? – на лице Сергеева было написано неподдельное удивление.

– Здравствуйте, приехали! – в свою очередь удивилась Люська. – Я что, по-вашему, блондинка из телевизора? Я вообще-то бизнесом давно занимаюсь и прежде, чем к вам сюда на работу наниматься, сведения собрала, кто вы такой за человек, нет ли за вами разных делишек нехороших.

– И как?

– Что как? Вы сами разве не знаете?

– Я про себя все знаю, не знаю только, что про меня можно нарыть из посторонних источников.

– О! Так вам я теперь и сказала, пусть будет небольшая интрига.

– Все вы женщины …. – Сергеев устало потер лоб.

– Кто? Сволочи – это мужики, а тетеньки, наверное, суки или того хуже лица легкого поведения?

– Точно. Именно этого поведения, – согласился Сергеев.

– Как же вам дамочки-то насолили? Неужели все именно этого поведения попадались?

– Поведение – полбеды! Основная беда – это ваша продажность, извиняюсь, склонность к проституции, потому как мы завсегда, так или иначе, вам платим!

– Кто же это вы? Поясните, пожалуйста.

– Мы, лица мужского пола.

– Ага! Только эти лица, я вам скажу, почему-то у меня и моих приятельниц все норовят чего-нибудь оттяпать. Может, я на женщину не похожа вовсе? – при этих словах Люська кокетливо поправила пиджачок. Это у нее получилось совершенно автоматически, ведь, чего-чего, а кокетничать с Петюнечкой Люська ни минуты не собиралась.