Требуются отдыхающие - Страница 41

Петины родители чуть не умерли от горя, поставили на уши все свои связи и, в конце концов, вышли на Каемкина. Каемкин тогда еще никаким генералом не был, но рычаги влияния на ментовские структуры имел. Он предпринял какие-то телодвижения, и Петя оказался на свободе. Однако помогать Таньке Каемкина никто из уважаемых людей не просил, и ее закрыли надолго. После этого инцидента Петя переехал жить обратно к родителям, подстригся и стал регулярно посещать своего спасителя Каемкина. Конечно, ни о каком таком барабанном стуке на своих сокурсников, а впоследствии и на сотрудников речи даже не было. Просто Петя информировал Каемкина об интересах и настроениях советской молодежи. Без каких-либо там конкретных фамилий. А чего, собственно говоря, в этом такого? Ну, нравятся советской молодежи иностранные джинсы и прочая дребедень, ну, слушает советская молодежь песни «Пинк флоид» и Юрия Шевчука. Это и так без информации от Пети Сергеева всем известно. Петя рассказывал Каемкину про Сартра, про непонятные философские разговоры и удивлялся, почему органы так переживают по поводу настроений этой самой молодежи. Ведь советская молодежь ничего такого криминального не говорила и не делала. Ну, разве что анекдоты про Леонида Ильича рассказывали, так, кто их только тогда не рассказывал?

Никто советскую власть не ругал, и свергать не собирался. Все были верные ленинцы – бывшие октябрята, пионеры и комсомольцы. Ну, было, конечно, некоторое преклонение перед ценностями западной культуры, но преклонение это в основном зиждилось на желании приобрести модные иностранные шмотки. И тексты-то, поэтому заумные сочинялись, что ничего конкретного в мыслях не было. Это органы там какой-то двойной смысл, супротивный советской власти углядеть пытались. Да, и работать особо никто не стремился. Чего работать-то, если все равно ничего не заработаешь? Сиди с восьми до пяти и делай умный вид за сто пятнадцать рублей в месяц. А если начнешь подпрыгивать, инициативу проявлять, то, глядишь, и повысят тебе зарплату до ста тридцати. Такую вот важную для органов информацию и выдавал Каемкину Петя Сергеев.

В процессе такого вот безрадостного общения с Каемкиным Петя закончил университет, сделал какую-никакую карьеру в Ленфинторге и даже обзавелся семьей. О браке договорились родители, и Петя послушно женился на дочке важного внешторговского работника. В браке он вел себя прилежно, можно даже сказать, старательно, в результате чего обзавелся двумя дочерьми. Обеих он любил без памяти и всячески баловал.

В начале Перестройки Каемкин из жизни Пети Сергеева исчез и Петя, наконец, вздохнул свободно. Начал заниматься бизнесом, благо внешнеторговые связи у него благодаря работе в Ленфинторге и хорошим отношениям с тестем были, дай бог каждому. Кое-какую копеечку Петя на этом деле заработал, очень собой гордился, опять отрастил волосы и даже приобрел себе свой первый спортивный автомобиль – ярко красный «Понтиак» со стеклянной съемной крышей.

Первым делом, слегка только понюхав воздух свободы и денег, Петя развелся с женой и попытался разыскать Таньку, но та сгинула где-то на бескрайних российских просторах.

И тут опять проявился Каемкин. Тот тоже времени даром не терял и даже повысился в звании. Каемкин предложил Петру приобрести акции Альбатроса. Целых тридцать пять процентов, двадцать из которых принадлежали бы Каемкину и находились бы у Пети в доверительном управлении, а пятнадцать принадлежали бы уже непосредственно лично Петру. Цена была названа смехотворная, и Петя согласился. А с другой стороны, попробовал бы он не согласиться! После Перестройки все вокруг страшным образом полюбили демократию, дружно забыли, как еще недавно скандировали «Ленин, партия, комсомол», и стали выявлять наймитов КГБ, стукачей и прочих подонков. Никто бы и разбираться не стал, какую там информацию и почему, Петя давал органам.

С тех пор так и повелось. Каемкин вырастал у Сергеева на пороге, как усатый гриб, и предлагал приобрести практически за бесценок долю в каком-либо бизнесе. При этом Петру всегда перепадал небольшой процент, а основная часть принадлежала Каемкину. Конечно, все эти договоренности между Петей и Каемкиным носили неофициальный джентльменский характер, но гарантией этого джентльменства служили усы Каемкина, его должность и компромат, который он имел на Петра. А уж когда Каемкин вышел в отставку, его бывшая должность и связи поимели даже больший вес, так как Каемкин уже не был связан условностями своей конторы. Бывший генерал даже стал потихоньку выводить из тени свой бизнес, переоформляя документы с кассира, которым являлся для него Петр Сергеев, на самого себя.

Долю в Технострое Петя тоже приобрел на пару с Каемкиным и с его подачи. Идея провести реконструкцию Альбатроса силами Техностроя принадлежала именно генералу. Петя знал, что Каемкин в свое время пытался выкупить акции Альбатроса практически у всех из имеющихся членов совета директоров, но, видимо, компромата у него не хватило. Все акционеры, как один, генерала недолюбливали, терпели его только из-за Сергеева, и то, только потому, что лично с ним в процессе руководства Альбатросом не соприкасались. Генерал в свою очередь тоже акционеров терпеть не мог. Больше всех Каемкина раздражал Сема Каменецкий. Во-первых, у него одного был целый блокирующий пакет, во-вторых, прихватить Каменецкого было не на чем, а, в-третьих, генерал подозревал, что Каменецкий чего-то пронюхал об их с Сергеевым альянсе. А вот Петру Каменецкий очень нравился. Петя сам всегда хотел быть таким, как Сема. Вальяжным барином. Но бог внешностью Петю обидел, и оставалось только любоваться со стороны, как Сема легко играючи рушит генеральские планы. Каждый раз, протягивая на совете директоров какую-нибудь очередную генеральскую идею, Пете было стыдно и он чувствовал себя полным идиотом, а когда Каменецкий эту идею сводил на нет, Петя искренне наслаждался моментом.